Культ волка очень древен и сложен. Вероятно, для древних славян-земледельцев волки были очень полезны весной, когда всходили яровые хлеба и лён, а в лесных чащах было много рогатой мелочи (косули, дикие козы, серны), оленей, кабанов, причинявших огромный вред посевам; волки на открытых пространствах засеянных нив легко ловили эту живность, оберегая тем самым поля от потравы. Возможно, это и была одна из причин, по которой волк в народном представление стал связываться с плодородием; другой же причиной могло быть древнейшее представление тучи в образе волка. При этом связь волка с урожаем сохранилась и при христианстве; так, например, сербы полагали, что волк приносит удачу и даже специально может предсказывать урожай, а встреча с ним и у восточных славян считалось доброй приметой. В облике волка иногда представляли себе духа нивы, хлеба: например, когда хлеба колыхали ветры, в некоторых местах говорили: "По хлебам проходит волк", "Ржаной волк бежит по полю", и т.д.; а детей, собирающих в поле рвать колоски и васильки, предостерегали: "В хлебе сидит волк, - он разорвет вас на кусочки", "Смотрите, придет ржаной волк и вас съест" и т.п. В некоторых местах считалось даже, что волк прячется в последнем снопе хлеба, сам такой сноп изредка называли "Ржаным волком".
Из скандинавской мифологии
Фенрир вырос среди асов, кормить его отваживался только Тюр, бог воинской храбрости. Чтобы обезопасить себя, асы решили сковать Фенрира цепью, но могучий волк легко рвал самые крепкие цепи (Лединг, Дромми). В конце концов асам хитростью все же удалось сковать Фенрира волшебной цепью Глейпнир, но, чтобы волк позволил надеть на себя эту цепь, Тюру пришлось вложить руку ему в пасть в знак отсутствия злых намерений. Когда Фенрир не смог освободиться, он откусил руку Тюра. Асы приковали Фенрира к скале глубоко под землей, и воткнули меч между его челюстями.
В день Рагнарёка, согласно пророчеству вещих Норн, богинь судьбы, Фенрир разорвет свои оковы и поглотит солнце. В финале же битвы Фенрир убьет Одина и будет убит Видаром, сыном Одина.
Фенрир присоеденился к другим монстрам и гигантам в походе против богов. Рагнарёк начинается так: один Волк поглотит солнце, а другой - луну. Задрожат земля и горы, деревья повалятся, горы разломятся сверху донизу, и все оковы и цепи будут разорваны и разбиты. Фенрир Волк вырвется на свободу, и море хлынет на сушу, потому что Мировой Змей в ярости поползет на берег. Корабль Нагльфар, снаряженный в Хеле, возьмет на борт команду мертвецов и под предводительством Локи поплывет из болот Хеля, подхваченный исполинским валом. Фенрир Волк устремится вперед с раскрытой пастью: нижняя челюсть до земли, верхняя - до неба; будь больше места, он бы распахнул пасть еще шире. Пламя пышет у него из глаз и ноздрей. А рядом с Волком ползет Мировой Змей, изрыгая яд на небо и землю. Впереди армии богов едет Один - в золотом шлеме, с копьем Гунгнир в руке. Он выходит на бой с Фенриром Волком; бок о бок с ним - Тор, но не может он помочь Одину, ибо сражается с Мировым Змеем. Фрейр единоборствует с Суртом, пока не падает мертвым. Гарм, заточенный в Хеле, в бездонной пещере Гнипахеллир, вырывается на волю. Он вступает в яростную схватку с богом Тюром, и они поражают друг друга насмерть. Тор убивает Мирового Змея, но, отойдя на девять шагов, падает наземь, отравленный тлетворным дыханием гада. Фенрир Волк проглатывает Одина; но Одинов сын Видар пробивается вперед и ставит ногу на нижнюю челюсть Волка. Эта нога обута в башмак, который делался по частям от начала времен. Видар хватает Волка рукой за верхнюю челюсть и разрывает ему пасть. Волк умирает. Но Сурт мечет огонь на землю и сжигает весь мир. Так свершается Рагнарёк, Гибель богов.
Волк в славянской мифологии
Волки некогда считались свещенными животными бога богатства и плодородия Велеса; "Велесовы дни" приходившиеся на зимние святки, называли также "волчьим праздником". Кроме того, покровителем волков, по-видимому, был, солнечный бог Дажьбог (аналогичный греческому Аполлону Ликейскому, "Волчьему", покровителю волков), а также вероятно богиня земли и плодородия Лада (аналогичной греческой богине Лето, оборачивающейся в мифах волчицей). Как священное животное, волк весьма почитался славянами, и отголоски этих почитаний сохранились и поныне в сказках и легендах, где волк, между прочим, является одним из самых честных персонажей. Даже некоторые старославянские имена связывались с волком; например, имена типа Волк, Вук и уменьшительное Вучко, Хорт и пр.
Происхождение волка в народных поверьях связывалось обычно с нечистой силой. Например, по одной из легенд, черт слепил волка из глины или вытесал из дерева, но не мог его оживить, и тогда Бог сам вдохнул в волка жизнь, при этом оживленный Богом волк бросился на черта и схватил его за ногу (поэтому черт с тех пор хромает). Вариант этой легенды распространённой в других местах, гласил, что черт позавидовал Богу, когда тот создал Адама, и попытался сам сотворить человека, но вместо этого у него получился волк.
Хтонические свойства волка (происхождение, связанное с землей, глиной, поверье о кладах, "выходящих" из земли в роде волка) сближают его с гадами - змеями, ящерицами, угрями и пр.; даже происхождение у них иногда считалось общим (так, по одному из поверий, гады появились на свет из стружек от выструганного чертом волка). При этом волк, в народных поверьях, объединяется, порой с различными нечистыми животными, не употребляемыми в пищу, характерным принципом которых являлась слепота или слепорожденность. Некоторые поверья о волках являлись как бы несколько видоизменёнными поверьями о гадах: так, например, в некоторых местах верили, что волчица приносит волчат раз в жизни, а принёсшая потомство пять раз превращается в рысь (ср. представление о том, что змея или лягушка, дожившая до определенного возраста превращается в летучего змея); при этом волчата выводятся там, где волк завоет во время пасхальной Всенощной, и их бывает столько, сколько дней пришлось на мясоед от Рождества до Великого поста.
Как существо сверхъестественное, причастное к миру Богов и Духов, волк в народных поверьях наделялся даром всевидения (он и в русских сказках предстаёт обычно если не всеведущим, то, по крайней мере, мудрым и искушенным в различных делах зверем). Помимо этого ему традиционно приписывались функции посредника между "этим" и "тем светом", между людьми и богами или нечистой силой, вообще силами иного мира; так, например, сербы верили, что волк часто бывает у мертвых на "том свете", а при встрече с волком иногда призывали на помощь умерших. Из-за подобных поверий, а так же из-за представлений о ликантропии и оборотничестве, волк в народных поверьях нередко соотносится с "чужими": мертвыми, предками, "ходячими" покойниками и пр.
Помимо этого, волк в народных поверьях обычно был тесно связан с нечистой силой. Так, например, в рассказах некоторых мест волки противостоят человеку как нечистые духи, и их отгоняют крестом молитвой, колокольным звоном, вообще освещенными предметами. Часто считалось также, что волк "знается" с нечистой силой и колдунами, которые по своему желанию могут обращаться волком, или насылать волков на людей и скотину. Черти, бесы и пр. также нередко появляются в образе волка, или имеют волчьи признаки (волчьи зубу, уши, глаза и т.д.). Повсюду существовало также поверье о том, что волки находятся в подчинение у лешего, и леший распоряжается ими, как своими собаками, кормит им хлебом и указывает им, какую скотину в стаде можно задрать; при этом леший и сам может обернуться белым волком. Однако при этом отношение волка к нечистой силе было двойственно: с одной стороны считалось, что нечистая сила распоряжается волками и даже пожирает волков (ср. представления о том, что нечистые духи иногда пригоняют волков к человеческому жилью, чтобы потом поживиться волчьей падалью, а дьявол ежегодно таскает себе по одному волку в пекло); но с другой стороны, волки в народный поверьях поедают и вообще истребляют чертей, чтобы они меньше плодились.
При христианстве покровителем волков и одновременно охранителем стад стал считаться св. Георгий (Юрий, Егорий), "волчий пастырь"; кроме того, у западных украинцев покровителями волков считались св. Михаил, Луппа, Николай, Пётр и Павел. Возможно, что именно патронат св. Георгия над волками привел к своеобразному восприятию хищных действий зверя: "Что у волка в зубах, то Егорий дал"; это, в свою очередь, привело к тому, что нападение волка на скотину стало рассматриваться крестьянами, как признак будущей удачи и довольства. Так, похищение волком скота нередко воспринималось скотоводами как жертва, которая сулит хозяину удачу: другие животные из стада после этой жертвы останутся не тронутыми, и некоторые сверхъестественные силы (леший и пр.) будут оберегать скот во время летнего выпаса. В некоторых местах пастухи, стремясь задобрить лешего, даже специально оставляли в лесу на съедение волкам одну овцу, корову и т.д. из стада. Вообще, для того, чтобы задобрить волков или их хозяев (лешего, св. Георгия и т. д.), крестьяне нередко обещали одну или несколько коров из стада, полагая, что обещанную корову непременно задерут волки, но остальное стадо останется в целости и сохранности.
Согласно народным поверьям, волки бывают особенно опасны для людей начиная со дня Перуна, так как именно в это время "открываются волчьи норы"; а с Дня Марены (25 ноября) волки начинают подходить к сельским задворкам за добычей, и в это время опасно выходить за пределы села. Около дня Коляды (22 декабря; начало зимы в народном календаре) волки, по народному наблюдению, собираются в стаи и становятся особенно опасны; разбегаются же они только после выстрелов на "Крещение" (19 января). С Велесова дня (6 декабря Зимнего) волки стаями начинают рыскать по лесам, полям и лугам; с этого дня, вплоть до Крещения продолжались "волчьи праздники". Эти праздники, отмечавшиеся среди зимы по Святкам, справляли многие славянские народы, желая чествованием волков в это время задобрить лютого Мороза. Например, в западно-украинских и подольских крестьянских деревнях вплоть до ХХ в. Сохранялся обычай рядиться на Коляду в волчьи шкуры, и с песнями носить по улицам чучело волка. В древности подобные праздники, по-видимому, посвещались богу плодородия и богатства Велесу и его свещенным животным - волкам; при христианстве некоторые из этих святочных обрядов, в том числе и посвещенные волкам, сохранились, хотя и несколько видоизменились.
В древности волки иногда воспринимались крестьянами, как угроза не меньшая, чем нашествие вражеских армий. Особенно это касалось глухих лесных деревень, (ср.: "Много в те годы волков по нашим местам было. Теперь вон по осеням под самым заводом воют, а тогда их было - сила!"). Поэтому несмотря на все положительные функции волков, к ним крестьяне относились настороженно и со страхом, от них пытались защититься всеми возможными способами, как обычными так и магическими. Например, для защиты скота в некоторые особые дни соблюдали определенные запреты на действия и работы связанные с овечьей шерстью и пряжей, мясом скота, навозом; С ткацкими работами и острыми предметами. Так, например, для того, чтобы волки не тронули скот, крестьяне не выполняли никакой работы в день св. Георгия и др.: ни давали ничего взаймы во время первого выпаса скота и вывезения навоза на поле; не пряли на святки; не отдавали за границы села ткацкие орудия, не ставили изгороди в период между днями св. Юрия и св. Николая; не ели мясо в день св. Николая (день Велеса); не допускали половых сношений в последнюю ночь перед масленицей и т.д.
Чтобы волк не тронул пасущийся скот, во многих местах также совершали различные магические действия, символизирующие возведение преграды между волком и скотом. Например, для защиты скота в день св. Николая клали в печь железо, втыкали нож в стол, в порог или накрывали камень горшком со словами: "Моя коровка, моя кормилица надворная, сиди под горшком от волка, а ты, волк, гложи свои бока". При первом выгоне скота с той же целью замыкали замки ("замыкали волку зубы"), посыпали печным жаром порог в конюшни и т.д.
Для защиты от волков использовались также заговоры, обращение как прямо к волку, так и к лешему или к святым - повелителям волков, с тем чтобы они уняли "своих псов"; чтение заговоров обычно сопровождалось сжиманием кулаков, смыканием зубов, втыканием в стену и т.п. При этом в заговорах волка обычно называли его древним наименованием - "хорт" (ср.: "Святой Георгий, обереги меня от зверя лютого, от хорта с хортенями" и т.п. Входя в лес, крестьяне обычно читали заговор "от злого зверя", чтобы не встретить волка. При встречи с волком старались молчать и не дышать; нередко даже прикладывались мертвыми или же, напротив, показывали волку кукиш, отпугивали его угрозами или стуком, криком, свистом, матерщиной; иногда кланялись, вставали перед волком на колени, приветствовали, или просили "помиловать".
Повсеместно считалось также, что волк, подобно нечистым духам, мгновенно отзывается на звук своего имени, поэтому в народе запрещалось упоминать имя волка, чтобы не накликать его (ср. пословицу: "про волка речь, а он навстречь"). У крестьян обычно использовались другие названия для этого табуированного животного, например: "зверь", "серый", "бирюк", "лыкус", "кузьма" и др. Но даже и такие прозвища применялись редко, так как и они (хотя и с меньшей вероятностью) могли притянуть внимание зверя, а следовательно, навлечь опасность на человека и его окружение (его близких, а так же скот и прочее).
Волк иногда осмыслялся крестьянами как инородец: так, например, стаю волков нередко называли "ордой"; чтобы уберечься от волков, их иногда именовали "колядниками" (т.е. колядники и вообще участники обходных обрядов в народном отношение также относились к "чужим", инородцам) и т.д. С волком также связывались различные инородные тела (так, например, в народной традиции волк - название нароста на дереве; наросты и опухоли на теле больных нередко лечили волчьей костью или с помощью человека съевшего волчатины, и т.д.). "Волчьей" символикой, кстати, могла наделятся каждая из участвующих в свадьбе сторон, как другая по отношению к противоположной: так, "волками" в народе называли дружину жениха или невесты, родню на свадьбе; "серые волки" в причитаниях невесты - братья жениха; родня жениха нередко называли невесту - "волчицей", и т.п.
Глаз, сердце, зубы, когти, шерсть волка в народе нередко служили амулетами и лечебными средствами. Так, например, волчий зуб в некоторых местах давали грызть ребенку у которого прорезаются зубы; Считалось, что тогда у малыша будут такие же крепкие и здоровые зубы, как у волка. Волчий хвост иногда носили при себе от болезней, порчи и пр.: а знахари могли использовать его на ряду с волчьими лапами, для ворожбы и чародейства. Оберегом для простых людей могло даже служить само упоминание или имя волка (например, о появившемся на свет телёнке говорили: "Это не телёнок, а волчонок", пологая что после этого волк примет теленка за одного из своих щенят и не тронет его во время летнего выпаса.).
В народных приметах, волк пробежавший мимо деревни, перебежавший дорогу или встретившийся в пути, предвещал обычно удачу, счастье т благополучие; но волк, забежавший в деревню считался приметой неурожая. Множество волков появившихся в окрестностях деревни, сулило войну (как, впрочем и появления множества, чего бы то ни было, например, белых бабочек, муравьёв и т.д.); вой волков предвещал голод, а вой их под жильем - войну или сильный мороз, осенью - дожди, а зимой - метель.
Развитие культа волка в Древней Руси
В различных источниках, отражающих развитие религиозных воззрений наших предков, наряду с упоминаниями о разных культах можно встретить сведения о почитании животных. В системе традиционных народных представлений об окружающем мире животные выступают как особая разновидность мифологических персонажей, вместе с божествами, демонами, стихиями, небесными светилами, самими людьми, растениями и даже утварью. Эти элементы, как объекты структурного описания, частично пересекаются друг с другом. Именно поэтому между мифологическими и животными персонажами далеко не всегда можно провести чёткую грань.
Цель данного труда – проследить развитие отношения к волку наших предков. Волк – наиболее мифологизированный персонаж. Ему присущ широкий круг разнообразных значений, многие из которых объединяют его с другими хищниками, а также с животными, которые наделены хтонической символикой. Соединив информацию разных источников, поражаешься тому, что отношение к этому животному с ходом времени изменилось в противоположную сторону. Если сначала волк почитался древними славянами, то позже (особенно с принятием христианства) он становится враждебным существом, а иногда и воплощением зла. Однако такая перемена объясняется не только сменой религиозных верований. Значение этого персонажа меняется ещё в языческий период, в то время, когда основным занятием наших предков становится скотоводство и земледелие.
Необходимо отметить, что установить чёткие временные рамки такого исследования сложно. Во-первых, если говорить о нижнем пределе, то следует отметить, что развитие славянских племён происходило неравномерно и зависело от тех природных условий, в которых они жили. Во-вторых, если говорить о верхнем пределе, то это – период т.н. двоеверия, однако в работе используются источники, зафиксированные намного позже. Кроме того, надо учесть, что многие отголоски древних верований дожили до конца XIX в.
Для того, чтобы проследить развитие «волчьего культа» у славян и превращение волка в враждебное существо уже в христианскую эпоху, необходимо ознакомиться с самыми разными источниками устной народной традиции, такими как поверья и приметы, которые охватывают разные стороны жизни человека, заговоры, сказки, пословицы и поговорки, предания, загадки и т.д. при этом, каждая из форм народной культуры, каждый фольклорный жанр имеют свою специфику и различную ценность в плане реконструкции мифологических представлений.
Традиционные народные поверья выступают в качестве мотивировок, запретов, оберегов и ритуально-магических действий. Однако их первоначальный мифологический смысл часто изменён, или вовсе стёрся. Богатый материал для раскрытия мифологической символики животных дают обряды, в которых животные фигурируют или непосредственно (часто как центральные персонажи), или символично (персонажи ряжения, фигурки животных и птиц и т.д.)
В фольклорных текстах мифологические представления о животных в более чистом виде представлены в былинах, легендах и реже в топонимических и исторических преданиях. Эти представления находят своё отражение в различных песенных текстах, прежде всего в обрядовых, но также в эпических и балладных. В меньшей степени игровых и шуточных, ещё слабее в лирических и исторических. Во многих фольклорных текстах мифологическая символика предстаёт в преобразованном виде. это относится прежде всего к заговорам, снотолкованиям, загадкам, которые сохранили следы глубокой архаики. Заложенный в них смысл раскрывается не прямо, а с учётом магической функции слова, поэтического иносказания. Вообще малые фольклорные тексты – это важный материал для реконструкции мифологических представлений, так как они имеют устойчивый формульный характер. Кроме заговоров и загадок, это заклички, заклинания, проклятия, формулы увещевания и задабривания зверей, запугивания детей. Такой же устойчивый характер имеют бранные формулы, содержащие сравнения с животными. В поэтической форме традиционные верования отразились в различных жанрах детского фольклора и в волшебных сказках. Мировоззрение наших предков можно отчасти восстановить с помощью произведений древнерусской литературы и археологических данных.
Неоценимую помощь в подобных исследованиях оказывают работы учёных т.н. мифологической школы И.П. Сахарова, Ф.И. Буслаева, А.Н. Афанасьева, А.А. Потебни и других. Они первые, основываясь на анализе русского фольклора, его сравнении с фольклором и мифологией других народов, попытались восстановить верования, культы, обряды и обычаи древних славян. Эти исследователи собрали массу произведений народного творчества, которые обрели свою вторую жизнь на бумаге. Труды «мифологов» пользуются популярностью и у современных учёных.
Как уже говорилось выше, отношение к волку у восточных славян менялось с ходом времени. Верования наших предков постоянно развивались и видоизменялись, но старое не отмирало, а наслаивалось на новое. Таким образом, очевидно, что любой культ многослоен.
Этапы развития ранних форм религии, как доказали учёные, неразрывно связаны с развитием общества, с историческими особенностями его жизни и деятельности. С.А. Токарев утверждает, что к числу древнейших по своему происхождению форм религии можно отнести: 1) тотемизм, 2) ведовство, 3) знахарство. Они коренятся в условиях жизни ещё первобытных людей. Более поздними формами религии, отражающими уже процессы разложения общинно-родового строя, следует считать: 4) инициации, 5) промысловый культ, 6) семейно-родовой культ святынь и покровителей, 7) патриархальный культ предков, 8) нагуализм, 9) культ вождей, 10) культ племенного бога, 11) аграрные культы.
Этой схеме соответствует и развитие культа волка у восточных славян. Он возник ещё до того, как основным занятием славян стало земледелие и скотоводство.
Охотники верили, что дикие животные являются их прародителями. У каждого племени был свой тотем. В тотемизме отразилось чувство связи человеческой группы с принадлежащей ей территорией. Эта форма религии как бы освящает и закрепляет традиционные права рода на его землю и охотничьи угодья.3 Кроме того, тотемическая мифология есть не что иное, как мифологическая персонификация чувства единства группы, общности её происхождения и преемственности её традиций. Тотемические предки – её религиозно-мифологическая санкция обычаев общины. Они – сверхъестественные учредители обрядов, выполняемых членами группы, запретов, соблюдаемых ими4.
Возможно, Геродот стал свидетелем подобного обряда: «Эти люди (по-моему) оборотни. Ведь скифы и эллины, которые живут в Скифии, говорят, что раз в год каждый невр становится волком на несколько дней и затем снова возвращается в своё прежнее состояние»5. В этом известии греческого историка многие комментаторы видят свидетельство славянства невров. Поскольку по многим источникам в то время у предков славян культ волка был широко распространён. Это можно объяснить тем, что волк – удачливый охотник, подобно ему люди существовали за счёт охоты. Отсюда желание подражать этому животному. Это отразилось в охотничьих ритуалах: плясках в звериных шкурах, что в свою очередь перерастает в промысловую магию.
Что касается магических запретов, разных видов охотничьей табуации, то это наиболее устойчивое проявление промысловой магии. Они возникли из элементарных мер предосторожности на охоте: не спугнуть зверя шумом, разговорами, запахом и, как следствие, требования соблюдать тишину, чистоплотность на промысле и всяческую скрытность. Именно на этой почве родились суеверные представления о том, что зверь понимает человеческую речь, слышит её издали. Подтверждение этому такие пословицы: «Сказал бы словечко, да волк недалечко»; «Не вызывай волка из колка». а потому, даже находясь дома, охотники не должны были прямо говорить о целях охоты, называть зверя по имени. Его называли либо дядька (белорусск.), либо лютый. Охотники, подражающие этому зверю, называли себя «лютичи».
Богатый этнографический материал позволяет проследить эволюцию религиозно-магических и религиозно-мифологических представлений, связанных с промысловыми обрядами и, можно сказать, развившихся на их почве. Первоначально это была вера в магию, сверхъестественную силу самого человеческого действия. Но постепенно, по мере общего исторического развития, происходила персонификация этих магических представлений, они все больше принимали форму анимистических (мифологических) образов. То же стало и с культом волка. Этого зверя начинают наделять чудесными свойствами.
С промысловым культом связан и культ духа-хранителя. Согласно схеме С.А. Токарева, здесь пересекаются семейно-родовой культ святынь и покровителей, патриархальный культ предков и нагуализм, т.е. культ личного духа-покровителя. Наверное, именно к этому времени относится появление волшебных сказочных сюжетов о волке-помощнике, волке-пожирателе злых духов, а также приметы о том, что встретить волка в пути – к добру. У белорусов есть выражение «вовк яму дорогу перебёг», что означает, в сущности, то же, что и «ему счастье привалило».
С культом духа-покровителя связан обычай ношения амулетов: из многочисленных археологических находок видно, что украшения мужчин чаще всего состояли из волчьих клыков – видимо, это отголоски ещё ведовства.
На смену охоте приходят скотоводство и земледелие. Они становятся основными занятиями человека. Соответственно, появляются и новые культы, связанные с ними. Многие из прежних магических обрядов утрачивают свой общепонятный смысл. Волк для скотоводов и земледельцев становится животным враждебным. Однако традиция – это нечто устойчивое, и уважение к лютому зверю остаётся и в это и в последующее время.
У земледельцев, как уже говорилось, появились свои культы и представления о природе. Это т.н. метеорологическая магия, связанная с небесными силами и божествами. Волк же по своему хищному и разбойничьему нраву получает в народных преданиях значение враждебного демона. В его образе фантазия олицетворила силу ночного мрака, затемняющих небо туч и зимних туманов. Такое олицетворение стоит в тесной связи с верой в благодатные небесные стада, дарующие земле плодородие. Стада же, как небесные, так и земные, имеют общего врага – волка7.
Так, в загадках слово «волк» принимается за метафору ночного мрака: «Пришёл волк – весь народ умолк, ясен сокол пришёл – весь народ пошёл». Эпитеты «волчий» и «вечерний» употреблялись иногда как равнозначные. Так, Вечерницу (планету Венеру) называли «волчьей звездой». На то, что волк служит символом тёмной тучи, есть указание в «Кормчей книге»: «облакы – гонештеи от селян влекодлаци нарицаются: егдо убо погыбнеть лоуна или сленце – глаголють: влекодлаци лоуну изъедоша или сленце»8.
Влекодлаци – облачённые в волчью шкуру (длаку). Небесные светила, омрачённые облаками, и бурные грозовые духи, шествующие в тучах, казались одетыми в волчьи шкуры. Поскольку небесные волки нападают на небесные стада (звёзды, луну, солнце), то появляется поверье, что волк может съесть огонь (в сказках: волк-огнеед). Волк-туча, пожиратель небесных светил в народных русских сказаниях носит название волка-самоглота: он живёт на «море-окияне» (или на небе) и добывает сказочному герою гусли-самогуды. Эпитет «кровавый закат» видимо произошёл от того, что люди верили, что вечером волк пожирает солнце9. Выщерблены на луне – это следы от волчьих зубов.
Зима и особенно декабрь месяц представлялись периодом торжества демонов над благодатной силой солнечного света, поэтому всё продолжение зимы (от ноября до февраля) известно как волчье время. Февраль зовётся у славян – лютый.
Поскольку волк был небесным демоном туч, то его хозяином становился бог-громовник Перун. Предания о мифических облачных волках, сопутствующих ему во время грозного шествия по небу, в «период двоеверия» заставил признать св. Юрия (Егорья) вождём и владыкой волков. Он собирал их вокруг себя и каждому определял, где и чем кормиться. Среди крестьян существовало поверье, что волк не задавит ни одной твари без божьего соизволения; что на Юрьев день Егорий Храбрый разъезжает по лесам на белом коне и раздает волкам наказы, о чём свидетельствуют такие пословицы, как: «Что у волка в зубах, то Егорий дал»; «На то Георгий волку зубы дал, чтобы кормиться»10.
Это же подтверждает и относящееся к XIX в. предание, записанное Н.А. Криничной и писателем В. Пулькиным и изданные вместе с другими легендами и бывальщинами в 1989 году.
«Ехал раз мужик лесом. Дело днём было, летом. Только вдруг видит: на овцу волк кинулся. Овца испугалась, кинулась под телегу. Волк испугался, убежал.
Мужик взял овцу и повёз с собой, проехал сажен пять от того места, стало ни зги не видно – тёмная ночь. Он диву дался. Ехал, ехал и сам не знает куда.
Вдруг видит огонёк.
– А, – думает, – это, видно, гуртовщики. Хоть у них спрошу, куда ехать.
Подъезжает и видит – костёр разложен, а кругом волки сидят и с ними сам Егорий Храбрый. А один волк сидит в стороне да зубами щёлкает.
Говорит мужик, что, мол, так и так, заплутался, не знаю, где дорогу найти. Егорий ему и говорит:
– Зачем, – говорит, – у волка овцу отнял?
– Да она, – говорит мужик, – ко мне бросилась. Мне её жаль стало.
– А чем же волки-то кормиться будут? Вот эти, видишь, сытые лежат, а этот голодный, зубами щёлкает. Я их кормлю; все довольны, только один жалуется. Брось ему овцу, тогда укажу дорогу. Ведь эта овца волку была обречена, так чего ты её отнял?
Мужик взял и бросил волку овцу. Как только бросил, стал опять ясный день, и дорогу домой нашёл»
Таким образом, можно полагать, что некоторые древние поверья сохранялись даже в конце XIX в. Возвращаясь к древнему покровителю волков Перуну, вспомним, что он был покровителем прежде всего воинов-дружин-ников, которые, в свою очередь, чтили животных своего бога и старались им подражать. В древнерусской литературе не раз встречается сравнение воина с серым волком12. Молодые воины называли себя волками. Это сравнение дожило и до XIX в. В.И. Даль записал такую пословицу: «Солдат, как волк; где попало там и рвёт».
Однако основным занятием наших предков было всё же скотоводство и земледелие, поэтому за волком всё более закрепляется дурная слава злого демона. Стихийные демоны представлялись древним не только как человекоподобные существа, но и в зверином обличье. Облачные покровы служили им шкурами. Они или совершенно превращались в животных, или усваивали какие-нибудь отдельные их признаки. Но если, с одной стороны, древний человек в явлениях природы усматривал повадки различных животных и своим небесным богам зачастую придавал их свойства, то, с другой стороны, от этих мифических образов он брал чудесные свойства и наделял ими животных. Утрачивая связь с древнейшими выражениями языка, человек постепенно забывал о сверхъестественном, и своё религиозное чувство обращал на окружавших его существ. Исконное значение слова терялось; мысль о могучем стихийном явлении, для которого оно служило метафорой, делалась недоступной сознанию, и оставалась странная, лишённая смысла, мифическая формула. Настоящее божество исчезло; в старинных сказаниях о нём, в молитвенных обращениях народ больше не узнавал своих старых богов, понимая каждое слово и выражение буквально. Он вместо бога обрёл простого быка, медведя, волка.
Так из небесного поглотителя волк превращается в разбойника, которого боятся, но всё ещё по старой дедовской памяти чтут. Хищный характер волка возбуждает представление о грабеже, насилии и резне. До сих пор ещё встречается выражение: «волк зарезал овцу или корову». В более поздние времена волками называли людей, ворующих чужой скот. Это подметил во время пребывания в Нижнем Новгороде П.И. Мельников (Андрей Печерский) и описал в своём романе «В лесах»:
«За Волгой нет особых пастбищ и выгонов. Скот всё лето по лесу пасётся… А коров да овец иной раз из лесу воры прежде уводили. Таких воров «волками» народ прозвал. Эти волки с руками накроют, бывало, в лесу коровёнку либо овцу, тут же зарежут да на воз и на базар. Шкуру соймут, особо её продадут, а мясо за дёшево промышленникам сбудут, тем, что солонину на бурлаков готовят. Промысел этот не в пример безопасней, чем хожденье по чужим клетям да амбарам. Редко «волка» выслеживали. Но если такого вора на деле застанут, тут же ему мужики расправу чинят самосудом, по старине. Выпорют сначала розгами, сколько лозанов влезет, снимут с зарезанной скотины шкуру, от крови не омытую, надевают на вора и в таком наряде водят его из деревни в деревню со звоном в сковороды и заслоны, с криком, гиканьем, бранью и побоями. Делается это в праздничные дни, и за вором, которому со времени этой прогулки даётся прозвание «волка», собирается толпа человек во сто. После того человек тот навек опозорен. Какую хочешь праведную жизнь веди, все его волком зовут, и ни один порядочный мужик во двор его не пустит».
Ниже приводится «волчья песня», с которой вора водили по деревням:
Как у нашего волка
Исколочены бока,
Его били, колотили,
Еле жива отпустили.
А вот волка ведут,
Что Микешкой зовут.
У! у! у!
Микешке волку
Будет на холку!
Не за то волка бьют,
Что родился сер,
А за то волка бьют,
Что барана съел.
Он коровушку зарезал,
Свинье горло перегрыз.
Ой, ты волк!
Серый волк!
Микешкина рожа
На волка похожа.
Тащи волка живьём,
Колоти его дубьём.
Очень подходит к данной ситуации пословица: «Сер волк, сед волк, а всё ему волчья честь». Враждебное отношение к волку ощущается ещё во времена Киевской Руси. Так, например, в былинах волками или лютыми зверьми называют любых врагов. Это определение встречается и в древнерусской литературе.
После принятия христианства волк становится олицетворением нечистой силы. Волк – чёртов конь, но с другой стороны, чёрт боится волка. Существует легенда, что волка создал чёрт против Бога, да оживить не сумел. Это сделал Бог. Оживший волк накинулся на чёрта, который пытался спастись на дереве, чаще всего ольхе или осине. Зверь хватает его за ногу, и с тех пор чёрт становится беспятым, хромым или одноногим. Казаки, например, считают, что волки поедают чертей по велению Бога.
Волк в период двоеверия осмыслялся не только как враг (“Не ставь неприятеля овцою, ставь его волком»), но и как инородец вообще. Волками звали евреев и татар. В белорусских заговорах волки называются яврэями (Могилёвская обл.). В христианскую эпоху волк становится главным героем преданий об оборотнях (конечно, они существовали и раньше, особенно тогда, когда основной формой религии древних славян был тотемизм). В христианском миропонимании оборотни однозначно становятся воплощением зла. Люди, способные превращаться в волков по своей воле или в результате козней колдунов, назывались волколаки.
Превращение волколака, как и всякое оборотничество, предполагало перемещение из человеческого мира в мир иной. Комплекс признаков, присущих волколаку, наиболее полно сохранился в украинской, белорусской и польской традициях, где представления об этом персонаже реализованы в довольно ограниченном числе сюжетов: колдун превращает участников свадьбы в волков; человек превращается в волка в результате мести отвергнутой им девушки; злая тёща (жена) превращает нелюбимого зятя (мужа) в волколака; колдун становится оборотнем, чтобы чинить зло людям; муж-волколак в «урочный» час превращается в волка и нападает на свою жену, которая позже опознаёт его, увидев у него в зубах кусок своего платья. В славянских письменных памятниках упоминания о волколаках известны с XIII в. Само название волколак (укр. вовкулак, бел. воуколак) согласно традиционной этимологии является сложением слов «волк» и «шкура». Другая теория возводит второй компонент слова к балто-славянскому обозначению медведя, дословно получается «волко-медведь» (медведь не менее мифологизированный персонаж).
Волколак чаще всего имеет облик обычного волка, хотя некоторые особенности и повадки выдают в нём оборотня: задние ноги у него имеют колена вперёд, как у человека, у него человеческая тень, горящие, как угли глаза, он всегда бегает один. У убитого волколака под шкурой якобы находили остатки истлевшей одежды.17 В момент превращения в волколака руки человека обрастают шерстью и становятся звериными лапами, он становится на четвереньки, вместо человеческого голоса слышен волчий вой. При обратном превращении человеческий облик ещё не приобщает оборотня к миру людей: он наг и не способен говорить. Момент окончательного возвращения в «этот» мир ритуализирован: обычно это наступает с надеванием рубашки, вкушением человеческой пищи, звоном колокола.
Оборотничество бывает добровольным, принудительным и предопределённым судьбой. По собственному желанию становятся ведьмы, колдуны. Они же способны превратить любого человека в оборотня. Предопределено ими стать людям, зачатым под пасху, рождённым женщиной от связи с волком, проклятым родителями, двоедушникам. Способы превращения в волколака и обратно связаны с пересечением границы, отделяющей человеческий мир от звериного: перекувыркивание через плетень, перекрёсток, осиновую колоду, пень, воткнутые в землю ножи, перелезание через хомут и т.д. И.П. Сахаров записал любопытный заговор, произносимый по народному поверью самим оборотнем:
«На море на Окияне, на острове Буяне, на полой поляне светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит. Месяц, месяц – золотые рожки. Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гады, чтобы сон серого волка не брали и тёплой бы с него шкуры не драли. Слово моё крепко, крепче сна и силы богатырской». Итак, проследив развитие культа волка на Руси, можно выделить следующие мотивы, связанные с этим животным:
- покровитель и помощник (у охотников и воинов);
- жертва, принесённая этому животному («Что у волка на зубах, то Егорий дал»);
- свои – чужие: волк ассоциировался с врагом, инородцем и просто чужанином (что особенно ярко проявилось в брачной символике: для каждой из участвовавшей в свадьбе сторон чужими являлись представители противоположной стороны и они называли друг друга волками);
- мотив «того света», когда волка уже считали исчадием ада: чёртовым конём, оборотнем.
Вестником Велеса является волк. В давние времена волков считали посланниками бога. Приносили им жертвы, обычно в декабре. Крестьяне брали козу, вели ее в лес и привязывали на перекрестке лесных дорог. Утром шли посмотреть, не отказались ли от их подарка лесные хозяева. Волки от подобного подарка никогда не отказывались. При встрече с волком в лесу белорусы приветствовали его: «Здорово, браток!» Считали, что если поприветствовать его первыми, то он никогда не нападет, а перебежит дорогу - это к добру, удаче. Если волк пробежит возле села или через него перед закатом солнца, то ночь будет доброю для всех сельчан.
За службу Велесу волкам полагалась в награду убийство домашних животных. Обычно волк тащит из стада тех животных, на которых получил разрешение от своего хозяина. Но случается всякое.
Жила-была одна вдова. Была у неё черная с лысиной корова. На нее и пал выбор Велеса. Узнала про это вдова. Соседи посоветовали ей замазать лысину у коровы чем-нибудь черным. Вдова так и сделала. Пришел в стадо волк, искал-искал черную корову с лысинкой и не нашел. Пошел он к Велесу и стал жаловаться, что не нашел такой коровы. Бог знал, что за шутку сыграли с волком, и посоветовал ему съесть черную корову. Пошел волк снова в стадо искать уже черную корову. А вдова тем временем вымыла у коровы лысинку. И в этот раз не нашел волк своей коровы. Долго так ходил он, искал корову то с лысинкой, то черную - а вдова все обманывала его - и умер волк от голода.
Волчий пастырь
Один мужик нашел в лесу, под старым пнем, клад. Еще и порадоваться не успел, а черт тут как тут: давай, мол, делить. Делили-делили до самого вечера — все никак сговориться не могут. Вот хитрый черт и говорит:
— Давай поспорим. Кто первым звезду в небе увидит, того и клад.
Согласился мужик. Еще бы! Слыл он на селе самым дальнозорким. Задрал бороду в небо, высматривает звездочку. А черт прыг на дуб, добрался почти до верхушки и сидит верхом на ветке, озирается. «Эге, там-то ему сподручнее», — подумал мужик и тоже полез наверх. И тут смотрят черт с мужиком — к дубу несется стая волков, погоняемая всадником на белом коне. Остановился всадник под деревом и начал рассылать волков в разные стороны. И всякому наказывает, как и чем ему пропитаться. Всех разослал, собирается дальше ехать. На ту пору тащится хромой волк и спрашивает:
— А где ж моя доля, Егорий?
— А твоя доля, — ответил всадник, — вон, на дубу сидит. Волк ночь ждал и день ждал, чтобы мужик с чертом слезли с дуба, да так и не дождался. Отошел подальше и схоронился за куст. Тем временем заметил черт в небе первую звездочку, спустился с дуба, схватил клад — и бежать. А волк выскочил из-за куста, настиг нечистого и тут же съел. А сокровище так и осталось валяться — волку-то оно на что?
Мужика же лишь через три дня дровосеки нашли на дубу: все никак слезать не хотел. Еле сняли беднягу с дерева, напоили-накормили. А потом и клад на всех разделили.
В сказках славян чаще всего из зверей действует волк. Осмысленность поведения волчьей стаи, хитрость, ум и отвага серых хищников всегда внушали не только страх, но и уважение. Недаром существовало в древности личное имя — Волк (до сих пор на Балканах мальчиков называют Бук, а у немцев — Вольф). Считалось, что волки уничтожают свои жертвы не поголовно, а выбирают только тех, кто обречен на погибель Егорием Храбрым, волчьим пастырем, то есть пастухом. Собственно говоря, этот образ слился с Егорием Храбрым уже в позднейшие, христианские времена. Древнейшие наши предки видели в нем прежде всего повелителя небесных волков, которые, словно гончие псы, участвуют вместе с Волчьим пастырем в дикой охоте и носятся по небесам. Спускаясь на землю, Волчий пастырь выезжает верхом на волке, щелкая бичом, гонит перед собою волчьи стаи и грозит им дубинкой.
Иногда он подходит к деревням в образе седого старика, но иногда сам оборачивается диким зверем — и тогда ни один пастух не может уберечь от него свои стада. В лесу он созывает к себе волков и каждому определяет его добычу. Кто бы это ни был — овца, корова, свинья, жеребенок или человек, — он не избегнет своей участи, как бы ни был осторожен, потому что Волчий пастырь неумолим, как сама Судьба. Об этом говорят и пословицы: «Что у волка в зубах, то Егорий дал», «Ловит волк роковую овцу», «Обреченная скотинка — уже не животинка». Именно поэтому давленина — задавленное волком животное — никогда не употреблялось в пищу: ведь оно было предназначено хищнику самим Волчьим пастырем.
У белорусов Волчий пастырь — это козлоногий и мохнатый Полисун. Сказания гласят, что Полисун гонит плетью стада голодных волков на прокорм туда, где враждующие народы губят друг друга в ожесточенной войне. Удары этой кровавой плети далеко разносятся по окрестным странам. По народным сказаниям, волк является олицетворением темной тучи, которая хранит в себе живую воду дождя. С ней неразрывно связано понятие силы, здоровья и красоты, поэтому волк; иногда выступает помощником героя сказаний. В то же время волк — туча, заслоняющая солнце, и вообще воплощение темноты. «Пришел волк (темная ночь) — весь народ умолк; взлетел ясен-сокол (солнце) — весь народ пошел!» — загадывает старинная загадка. Есть даже такой персонаж старинных преданий — волк-самоглот. Это волк-туча, пожиратель небесных светил. Он живет на море-океане (то есть на небе), его страшная пасть готова сожрать всякого супротивника. Под хвостом у волка баня и море: если в той бане выпариться и в том море выкупаться, обретешь вечную молодость и красоту.
Волком иногда оборачивался, по слову языческой старины, даже сам Перун, появляясь на земле; колдуны и ведьмы старались подражать богу богов славянских. В одном из наиболее древних заговоров причитается о том, что на сказочном острове Буяне «на полой поляне светит месяц на осинов пень — в зеленой лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый...»
Повторяющиеся не только на Руси, но и у всех славянских и соседних с ними народов сказки об Иване-царевиче и сером волке наделяют этого зверя-хищника даже крыльями. Летает он быстрее ветра, переносит серый на своей спине царевича из одной стороны света белого в другую, помогает ему добыть чудесную Жар-птицу, золотогривого коня и всем красавицам красавицу — Царь-девицу. Говорит этот сказочный волк голосом человечьим и одарен необычайной мудростью.
Почему же волк — вор и разбойник по своей звериной натуре — помогает почти во всех преданиях человеку и даже готов пожертвовать за него жизнью? Мы находим здесь следы почитания волка как тотема, священного предка, покровителя людей из своего племени. Именно поэтому он способен даже раздобыть живую и мертвую воду, воскресить погибшего героя, хотя обычному зверю это было бы не под силу. Но со временем почитание тотема-предка и страх перед лютым зверем разошлись в разные стороны. Волк стал более недругом, чем помощником, и люди нашли способы успешно оберегаться от него — как с помощью оружия, так и колдовских средств. Старинное малорусское поверье подает пахарю-скотоводу совет класть в печку кусок железа — в случае, если отобьется от стада, забредет в лес животина, ни за что не тронет тогда ее лютый зверь-волк. С зимнего Николы, говорит народ, начинают волки рыскать стадами по лесам, полям и лугам, осмеливаясь нападать даже на целые обозы. С этого дня вплоть до Крещенья — волчьи праздники. Только после крещенского водосвятия и пропадает их смелость.
По рассказам ямщиков, волки боятся колокольного звона и огня. Поддужный колокольчик отгоняет их от проезжего: «Чует нечистая сила, что крещеные едут!» — говорит бывалый люд. Во многих деревнях для предохранения скота от волков, в зимнее время подбирающихся по ночам к задворкам, в старину было в обычае обегать околицу с колокольчиком в руках, причитая под звон: «Около двора железный тын, чтоб через этот тын не попал ни лютый зверь, ни гад, ни злой человек!» Верящие в силу колдовства люди рассказывают, что если навстречу свадебному поезду бросить высушенное волчье сердце, то молодые будут жить несчастливо. Волчья шерсть считалась в старину одною из злых сил в руках чародеев.
Культ волка у башкир
В мифических преданиях, легендах и сказках, а также в поверьях, обычаях, обрядах и народных праздниках башкир волк выступает как тотемический предок - прародитель, покровитель и защитник. В основе таких мотивов лежат древнейшие представления людей о тождестве человека и животного, возможности их взаимопревращения. Такие идеи проявляются у башкир в фольклорных источниках. В одном из вариантов эпоса "Урал-батыр" имеется сюжет о том , как Шульган, старший брат и антипод Урала, стремясь стать могучим батыром, по совету змеи-юхи в облике красивой женщины выпивает из бурдюка глоток крови хищного зверя, нарушив запрет отца, и в тот же миг превращается в волка.
Сюжет "человек-волк, оборотень" является одним из популярных в мифологии урало-алтайских, палеоазиатских, индоевропейских и кавказских народов. Не меньшее распространение нашел в мировой мифологии и сюжетный тип "волк-человек", о чем свидетельствует бытование во всех частях света сказочных мотивов о встрече героев с волками, обладающими человеческим языком и интеллектом.
В башкирском фольклоре имеются образы как волчиц-прародительниц, так и волков-прародителей людей. Так, в легенде усерганского племени башкир говорится, что однажды молодой охотник встретил волчицу и хотел убить ее. Но волчица вдруг заговорила человеческим голосом и сказала: "Возьми меня за хвост и ударь оземь". Он так и сделал. Волчица превратилась в красивую девушку. Охотник привел ее в кочевье и женился на ней, но усергане не согласились с этим и выгнали их из племени. Охотник и девушка ушли в глухие леса и стали жить вместе. Девушка-волчица родила ему много детей, их потомство составило родовое подразделение бурелер токомо (род волков). В настоящее время жители деревень Башбуре (Назаргулово) Кувандыкского района Оренбургской области и Хакмар бурехе (Сакмар-Назаргулово) Хайбуллинского района Республики Башкортостан связывают свое происхождение с этой легендой.
Мотив волчицы-прародительницы, кормилицы и воспитательницы сохранился и в сказке "Санай-батыр": у героя сказки Кусун-батыра молодая жена родила мальчика, его нарекли именем Санай. Воспользовавшись тем, что в это время Кусун-батыр находился на охоте, две его старшие жены подменили мальчика щенком и отнесли в лес. Оклеветанная молодая жена батыра была заточена в темницу. Брошенного в лесу Саная выкормила и вырастила волчица. Когда Санай стал батыром, волчица оставалась рядом с ним и оказывала всяческую помощь. Образ волка-прародителя и предка людей нашел отражение в сказке "Сын волка Сынтимер-пехлеван", где единственную дочь царя похищает волк-оборотень и уносит в горную пещеру. Через некоторое время царевна рожает от волка сына, которого нарекают Сынтимером.
Мотив о чудесном муже или женихе, выступающем в облике волка, присутствует и в других сказках башкир, например, в сказке "Ак буре", где белый волк женится на луноликой девушке. Во время обрядового купания новорожденного в бане его называют в благопожеланиях айыу, буре балахы (дитя медведя, волка). Этот мотив косвенно преломляется в мифологических сюжетах оживления волками погибших героев. В сказке "Два брата" благодарный волк оживляет коварно убитого героя, зализав его раны. Такие же сцены имеются в сказках "Белый волк" и "Золотое яблоко". Как нам кажется, их нужно воспринимать как пережитки веры предков башкир в происхождение людей от волков: волк, оживляя мертвых героев, заново рождает их, дает им вторую жизнь.
Подобные идеи настолько глубоко укоренились в исторической памяти юго-восточных башкир, что и сегодня некоторые информаторы убежденно говорят, что в прошлом от волков и медведей рождались человеческие дети.
Предания о волчице-прародительнице и волке-предке имеют глубокие исторические корни. Н.Я.Бичурин, ссылаясь на китайскую летопись VII века, сообщает, что тюрки-тугю произошли от волчицы: однажды враги истребили целое племя, в живых остался только десятилетний мальчик. Его спасла от голодной смерти волчица, приносившая ему мясо. Когда мальчик подрос, волчица родила от него десять сыновей, ставших впоследствии родоначальниками десяти тюркских родов. В их числе был и Ашина, легендарный предок знаменитого в тюрко-монгольском мире рода Ашина, с которым были связаны родословные ханских династий голубых тюрков, караханидов, хазар, монголов, в том числе и чингизидов. Волчица выступает как прародительница в чувашских генеалогических легендах. Мотив брачного союза юноши и волчицы развивается также в казахской сказке "Джигит и волчица".
А другой род древних тюрков - гао-гюйцы считали, что их предком является волк. В предании, включенном в китайскую хронику, говорится, что у хуннского хана (шаньюя), родились две дочери необычайной красоты, которых он хотел отдать Небу. Для этого он поселил дочерей в необитаемом месте в высоком доме в виде башни. Спустя четыре года под башней вырыл нору старый волк: он стал днем и ночью охранять жилище сестер, издавая вой. Младшая сестра, считая прибытие волка добрым предзнаменованием, сошла вниз, несмотря на протесты старшей сестры. Она вышла замуж за волка и родила сына. Потомство от них размножалось и составило целое государство.
Племена, считавшие своим прародителем волка, были и у древних монголов. Отцом монгольского племени Берсит, по преданиям, являлся волк, матерью - маралуха, которые жили в лесу возле озера. От них родился сын, родоначальник берситов. Начало рода, к которому принадлежал Чингис-хан, положили Борте-чино ("сивый волк") и Хо Марал ("каурая лань"). С вышеупомянутыми легендами перекликается древнетюркский обычай, согласно которому люди, желая узнать пол новорожденного, спрашивали: "Родился волк или лисица?" Волк был символом мужского начала. Этот обычай интересен тем, что в нем проступает идея о возможности разрешения роженицы волчонком или лисенком.
Мотив "волчица-кормилица и воспитательница" был устойчивым элементом в древнетюркской мифологии. В алтайском сказании "Ак тайчи" белый волк, спасая новорожденного ребенка от хозяина потустороннего мира Эрлика, уносит его в пещеру и кормит молоком диких маралух. В киргизском предании говорится, что родители во время перекочевки оставили на стоянке мальчика-калеку. Ребенка вскормила своим молоком волчица. В мифах чувашей волчица представляется не только как прародительница, но и как кормилица и воспитательница их первопредка. Бурятское племя Эхирит считает своим предком мальчика Чоно, выкормленного волками, потому они получили название чонорудских бурят (чоно - волк). С данными сюжетами перекликаются осетинское предание о том, что нарт Сауайя был вскормлен волчьим молоком, а Сослан закален в нем; древнеперсидская легенда о волчице, воспитавшей Кира; древнегреческий миф об Акалле, внучке Зевса, которая родила от Аполлона сына Милета и в страхе перед отцом спрятала его в лесу, где младенца, будущего основателя города, вскормила волчица; древнеримское предание о Капитолийской волчице, вскормившей братьев-близнецов Рема и Ромула, будущих основателей города Рима и т.д.
Таким образом, в приведенных материалах евразийских народов, в том числе и у башкир, волк фигурирует как их прародитель и покровитель, выступает в роли тотемного животного.
Тотемная сущность волка отчетливо проступает в преданиях башкир о волке-путеводителе. Юго-восточные башкиры (усергане, тангауры и бурзяне) в преданиях связывают свое прежнее местопребывание с нижним течением Сырдарьи и Северным Приаральем. В легендах говорится, что во время кочевки башкиры заблудились. Им помог волк: идя впереди и указывая путь, он вывел башкир из песчаных пустынь. Благодаря ему башкиры нашли новую родину - Уральские горы. Предки усерган волка называли kорт. Так как они пришли на Урал под предводительством волков, то, согласно легендам, получили название башkорт ("баш" трактуется в данном случае как "глава", "во главе", "kорт" - волк). В сказках "Юлбат" и "Золотое яблоко" волшебные волки становятся ездовыми животными-путеводителями героев, в мгновение ока доставляют их по известной только им дороге до дворца золотой птицы или до царства дэва.
Все эти сюжеты в башкирских сказках, преданиях и легендах наиболее близки аналогичным сюжетам в татарской и турецкой мифологии. Согласно татарской легенде в древности, когда татарский народ кочевал по горам и лесам , он заблудился, попал в окружение врагов и был обречен на гибель. Вдруг перед татарами появился белый волк, который вывел их из гор и лесов лишь ему известными тропами и спас их от гибели. Часто встречающийся в турецких сказках волк предстает в образе животного, указывающего заблудившемуся человеку путь в заснеженной степи. Дастан "Степной волк" основан именно на этом мотиве. Волк выступает в роли вождя и в мифах чувашей.
В прошлом такие мотивы были характерны и для мифологии индоевропейских народов. По преданию литовцев, князь Гедиминас (начало XIV в.) основал город на том месте, где ему во сне приснился железный волк. Предсказатели истолковали это так, что здесь должен быть заложен стольный город. Вышеуказанные легенды восходят корнями к глубокой древности и являются осколками мифов о странствиях тотемного первопредка-волка. По-видимому, на основе таких представлений о волке-тотеме и путеводителе у башкир, казахов, узбеков, туркмен, белорусов, русских, французов и немцев возникла интерпретация встречи с волком как доброе предзнаменование. У башкир, казахов, узбеков и туркмен встреча с волком в пути считается хорошим признаком не только наяву, но и во сне. Аналогичные мотивы отразились и в сказочном фольклоре. В сказках алтайцев, хакасов, марийцев, удмуртов, коми-пермяков, нанайцев, коряков и других народов встретившийся в пути волк оказывает героям бескорыстную помощь и содействие во всех их свершениях и подвигах.
Пережитки культа волка наблюдаются в некоторых обрядах и обычаях башкир. Из-за частой смерти детей в раннем возрасте у башкир новорожденным детям, для охраны их жизни, давали "волчьи" имена: Буребай, Байбуре, Акбуре, Бурехан или Кашкар. В настоящее время такие имена почти не встречаются, но широко распространены производные от них фамилии: Бурибаев, Байбурин, Кашкаров и др. С культом волка связаны многие суеверия и магические обряды. При пропаже вещей или скота башкиры сжигали на огне сухожилие волка: это должно было вызвать у вора судороги рук и ног. Обряд сопровождался заклинаниями (каргау).
Видно, роль оберега выполняли и аппликационные узоры "буре табан" (след волка) на платьях и передниках башкирских женщин Курганской области и скульптурная фигурка волка в конце цепи на ручке ковша для кумыса, вырезанного из цельного куска дерева. Прибегание при различных обстоятельствах к помощи волка, его отдельным частям и изображениям не является исключительно башкирской традицией. Так, казахи выставляли голову волка перед стойбищем, чтобы сберечь овец. Согласно старинному чувашскому обряду при основании деревни зарывали волка. Обычай закапывания черепа волка под различные строения бытовал еще у волжских булгар. Магические свойства приписывали изображениям волка скифы и родственные им савромато-сарматские племена. По мнению археологов, многочисленные изображения волков на женских украшениях, оружии и конском снаряжении у кочевников Евразии имели "утилитарное" значение - они должны были оберегать женщин, делать воина и его боевого коня неуязвимыми.
Все эти обычаи, обряды и поверья убедительно доказывают тотемическую сущность культа волка. В них чувствуются отзвуки древних представлений о волке как о прародителе и предке, заступнике и охранителе людей. Это нашло отражение и в системе семейно-родственных отношений. У некоторых народов название волка было условным наименованием старшего родственника: у башкир существовала практика обращения к свекру со словом буре; у узбеков и бурят слово волк было подставным названием старшего брата. Есть основание полагать, что народная этимология этнонима башkорт не лишена основания и связана с культом волка: согласно гипотезе от гуров, получивших самоназвание от древнетюркского названия волка-тотема, отделились племена, образовавшие новое этническое объединение башkорт (главный волк).
В древнетюркском языке волка называли словом корт. В современных тюркских языках этот зооним сохранился в уйгурском, туркменском и турецком языках. Чуваши, казахи, киргизы, каракалпаки и узбеки называют волка кашкар (каскар, каскыр), у остальных тюркских и монгольских народов бытуют варианты слова буре, бори, бёрю. Забвение большинством тюркских народов старого названия корт и появление нового буре исследователи объясняют длительным существованием табу на обозначение тотема.
Рисунки и изображения волка на одежде, предметах домашнего обихода, оружии, упряжи были материальными воплощениями волка-тотема, выражали (как и родоплеменные этнонимы и антропонимы) неразрывное единство, тождество первобытного коллектива и тотема. В поздних традициях эти изображения стали фетишами,духами-хранителями рода, племени. Обязательным каноном стало присутствие на атрибутах и знаменах родоплеменных образований изображений волка. Эта норма соблюдалась и предками башкир. И оно нашло отражение в башкирских легендах, преданиях и исторических документах.
У древних башкир, по преданию, было знамя с изображением волчьей головы, полученное ими перед походом в Европу от предводителя гуннов Аттилы. Название башkорт они получили от этого изображения на знамени (баш - голова, kорт - волк). Этот мотив, связанный с Аттилой, подтверждается некоторыми полевыми материалами. С этим фактом народная память также связывает происхождение этнонима башkорт. C усилением роли родоплеменной знати священные атрибуты рода или племени стали символом власти ханов, позже старшин. Еще в XVII-XVIII вв. у волостных старшин племен усерган, тангаур и бурзян имелись нагрудные знаки с изображением головы волка. Знамена с изображениями головы волка сохранились до XIX века. Изображения волков встречаются и сегодня на знаменах некоторых национальных движений турков, курдов и чеченцев.
Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что первооснову этих мифов, легенд и сказок составляет древнейший космогонический миф, в котором тотем-волк, тотемический предок, демиург и культурный герой участвовал в создании небесных светил и добыл, как Прометей, огонь для людей. А мотивы преследования волком луны и солнца - это не что иное, как отражение в мифах самого процесса добывания (поимки) им для людей света и огня. Следы взглядов на волка как на существо высшей субстанции обнаруживаются и в других поверьях и обычаях башкир. О неожиданно разбогатевшем человеке говорят: "завыл его волк". У народов Поволжья бытовала примета, что вой волка приносит людям счастье. У этой приметы имеются глубокие корни. Толкование воя волка формировалось на основе восприятия предками башкир и поволжских народов волка как божественного существа, приносящего успех и богатство.
Божественная суть волка проявлялась в поверьях. Пастухи оглашали пастбища громкими криками "Корайт, Корайт, kиу!". Этим же возгласом башкиры оберегали свои дома или юрты во время первого весеннего грома. Это было заклинанием матерей, произнесенным вслед уходящим на войну сыновьям. Восклицая "Корайт!", предки башкир обращались к божеству-волку за помощью, искали защиты и покровительства.
Таким образом, в башкирских сказках и эпических произведениях, легендах и преданиях, поговорках, пословицах, поверьях, обычаях и обрядах сохранились древнейшие реликты мировоззрения, связанного с тотемическим культом волка. В них вычленяются вера предков башкир во взаимопревращения человека и волка, в тождество и родство тех или иных групп, родов с волком-тотемом, прослеживаются отзвуки представлений о тотемическом предке-прародителе, покровителе и защитнике. Они позволяют восстановить суть тотемических мифов и обрядности, связанной с культом волка, раскрыть пути и формы эволюции этого культа у башкир.
Волчий вой
Среди разнообразных звуков, издаваемых волками, особенно выделяется вой – выразительный, тоскливый, ледянящий душу звук, слышный на большом расстоянии, который всегда будоражит воображение людей, никого не оставляя безучастным. Пожалуй, именно слышимая в вое тоска действует на подсознание человека, вызывая беспокойствие и смятение в душе каждого, чьих ушей достигает обычно многоголосое исполнение этой песни безнадежного, вечного, первобытного одиночества.
Вой является самым загадочным феноменом в биологии волка. Даже среди ученых, посвятивших свою жизнь изучению этого хищника, нет единого мнения о функциях воя. Бесспорными остаются несколько фактов: из млекопитающих только волки, койоты и шакалы издают вой, слышный на расстоянии нескольких километров; способность к вою формируется у волков примерно к шестому месяцу жизни; инициатором воя всегда бывает самец, начинающий выть относительно низким голосом с плавными переходами к более высоким нотам, затем к нему присоединяется «набирающий высоту» голос волчицы, а потом и голоса других волков. В момент воя волки находятся в крайнем возбуждении, можно сказать, экстазе и стремятся к скучиванию. Морды зверей сближаются, но на них сохраняется выражение отрешенности от всего окружающего. Это, собственно, и порождает иллюзию их тоски и обреченности каждого из них на вечное одиночество. Иногда волчий вой производит впечатление песни презрения к жизни и смерти.
С точки зрения биологической науки, вой – один из механизмов регулирования популяционной структуры данного вида животных. Но так ли всё однозначно? Ведь у всех, кто хоть немного знаком с жизнью волков, возникает ряд вопросов. Например, почему вой звучит особенно часто, когда для волков наступают трудные времена зимней бескормицы и они должны обьеденять усилия, чтобы выжить?
Волчья стая
Основной популяционной группировкой волка является семейная группа особей, именуемая стаей и состоящая из родителей - двух старых, или матерых, волков - 3-6 молодых, а также прибылых - волков из выводка последнего года - и переярков - волков, уже переживших одну зиму, но еще не достигших половой зрелости. Иногда в такой семье остаются по тем или иным причинам не нашедшие себе пары взрослые волки трех-пятилетнего возраста, обычно самцы. Звери, родившиеся от других родителей, в стаю-семью не допускаются и встречаются как враги. Таким образом, стая представляет собой относительно замкнутую разновозростную группу особей, длительное время сообща использующую кормовые ресурсы "своей" территории, которая обеспечивает проживание 5-15 животных данного вида. Иногда встречаются и более крупные стаи - от 15 до 22 волков.
Используя научную терминологию, можно так охарактеризировать типичную структуру стаи. Стая состоит из трех высокоранговых волков: α-самца, лидера сообщества, исключительно агрессивно встречающего чужаков; α-самки, отдающей предпочтение α-самцу и агрессивно относящейся ко всем прочим половозрелым самкам стаи; β-самца - обычно сына или брата α-волка и наиболее вероятного его приемника, который периодически проверяет прочность позиции лидера.
Кроме высокоранговых волков, в стаю входят более молодые, низкоранговые самцы и самки. Живя в стае, они получают очевидное преимущество от коллективных охот. Но в то же время у этих волков резко ограничены возможности репродукции, так как агрессивность α-самца и α-самки препятствует участию в размножении их потенциальных соперников. В связи с этим низкоранговые волки стремятся выйти из старой, и образовать новую, свою стаю. Переярки держатся обособленной группой и уклоняются от участия во внутристайных конфликтах. Прибылые находятся вне семейной иерархии и, демонстрируя подчинение как высоко-, так и низкоранговым волкам, вызывают у них ответные проявления заботы. Все члены стаи во все периоды года тяготеют к территории, где расположено семейное логово, которое они периодически посещают. В результате они постоянно поддерживают связь с α-самкой, являющейся фактически главным координатором отношений в семье. Зимой волки поддерживают наиболее тесные семейные связи, которые существенно ослабевают летом.
Окрас шерсти
Шкуры волков полярного кряжа обладают особо пышным мехом светло- и темно-голубого цвета с серым пухом и блестящей зональной остью. Длинные (до 160 мм) направляющие волосы у полярного волка имеют однотонную окраску с темно-бурыми концами волос. Остевые волосы несколько короче (110-150 мм). Снизу (30 мм) они чисто белого цвета, плавно переходящие в зону черного или черно-бурого цвета (40-50 мм), затем снова следует 20-25 мм светлой зоны. Оканчивается длинный остевой волос четвертой зоной черного или темно-бурого цвета. Чем короче остевой волос, тем меньше в нем зон. Остевые волосы 110-120 мм имеют лишь три зоны: белую, темную и кремовую. Подпушь полярного волка высотой около 70 мм имеет две зоны окраса: низ - серого, как свинец, верх - рыжевато-серого цвета. Зональная расцветка волоса волка является главным признаком отличия его меха от собак сходного внешнего окраса. Великолепие окраса шкуре полярного волка придают длинные пышные направляющие и остевые волосы, а подпушь создает общий серо-голубой фон. Остевые и направляющие волосы на спине волка оканчиваются длинной черной или темно-бурой зоной и создают общий темный фон в виде своеобразного "ремня". Особенно длинные остевые волосы на шее волка. Они заметно выделяются "гривой" от остальной хребтовой части шкуры. Хвост полярного волка круглый, пушистый, серого цвета, с черными остевыми волосками на конце. Лапы всех волков хотя и широкие, но компактные, когти их черные. За счет длинного волоса и густого опушения шкуры полярных волков всегда выглядят весомее и богаче шкур лесных волков.
Шкуры лесного сибирского волка имеют хотя и пышный, но грубоватый серо-голубой или темно-серый с голубоватым пухом мех. "Ремень" по хребту шкуры лесного волка выражен слабее, он имеет серо-бурый оттенок. Мех волков, обитающих в южных горных лесах Алтая, Саян, Прибайкалья и Забайкалья, более мягкий и пышный, чем у волков, обитающих в степях Даурии и Тывы. Шкуры волков центрального кряжа заготавливаются в европейской части России. По размеру они чаще уступают шкурам полярных волков, менее пышные и более грубоватые, чем шкуры лесных волков сибирского кряжа. Мех этих волков светло- или темно-серого цвета с более темным "ремнем" по хребту. Волосяной покров степных волков этого кряжа грубый, серо-бурого оттенка по хребту и светлый по череву. Шкуры южного (кавказского) кряжа заготавливаются в Ставропольском и Краснодарском краях. Они схожи по цвету со шкурами лесных волков, но отличаются мелким размерами и коротким грубоватым мехом.
У волков России прослеживается сезонная изменчивость окраски шкур. Осенью волки темнее. К весне их мех изнашивается, выгорает на солнце, светлеет. Характерна и возрастная изменчивость в окраске меха. У молодых волков щенячий светло-охристый цвет меха к зиме меняется на окраску взрослых волков, но без охристых тонов. У волков второго года появляется примесь рыжих тонов. У старых волков заметно преобладают рыжие тона. Нередко на основе стандарта шкуры молодых и старых волков заготовители относили к разным кряжам.
Кроме того, даже в пределах одной родственной стаи волков встречаются звери с различным окрасом. Иногда в стаях встречаются даже особи с черным (меланисты), рыжим (хромисты) или почти белым (альбиносы) окрасом. Шкуры волче-собачьих гибридов бывают самой различной, нетипичной для волка окраски: черной, белой, пегой, рыжей. Шкуры гибридов волчьего окраса нередко отличаются короткими лапами со светлыми, как у собак, когтями, "подвесами" на огузке и ляжках, слабо выраженной зональностью остевых волос.
Клянусь именем волка". "Волчьи праздники" у гагаузов
Одним из самых ярких и сохранившимся до наших дней элементом, отражающим этническую специфику гагаузской календарной обрядности, является культ волка. В честь волка, игравшего значительную роль в жизни предков гагаузов, отмечалось много дней. Наиболее известными являются осенние "волчьи праздники”, которые не были приурочены к дням христианских святых и сохранили свое древнее название, что свидетельствует о наличии культа волка у гагаузов, уходящего своими корнями в прошлое.
Ноябрь — это месяц, когда волки начинали подходить ближе к жилищам людей, поскольку овцы уже находились на домашнем содержании. Количество дней соблюдаемых гагаузами в честь волков во всех селах различно — от 3 до 7 дней (примерно с 11 по 17 ноября); при этом половина из празднуемых дней должна приходиться на канун рождественского поста, а другая половина — непосредственно на пост, когда необходимо было соблюдать запрет на употребление скоромной пищи, т. е. соблюдение "пищевого” табу.
Дни, соблюдаемые в честь волков, не включают в себя каких-либо праздничных обрядов. Суть этого праздника заключается в соблюдении запрета на все виды женских работ связанных с шерстью (вязанье, тканье, пряденье, шитье) и использованием острых предметов (иголка, спицы, ножницы). Особенно этот запрет соблюдали в отношении мужчины, поскольку он являлся основным работником в поле. Если для женщин и детей соблюдали два дня, то для мужчин и домашнего хозяйства 4 или 6 дней. Согласно поверью, если мужчина окажется в поле в той вещи, которую женщина связала или сшила во время этих дней, то за ним непременно погонится волк.
Запретов на совершение различных работ, связанных с шерстью и острыми предметами (ткачество, прядение, шитье, вязание и др.), а также соблюдение "пищевого” табу, относится к архаическим элементам в обрядности "волчьи праздников”. Все запреты, связанные с волчьими праздниками нацелены на предохранение домашнего скота и человека от нападения хищников. С этой же целью накануне волчьих праздников каждая хозяйка совершала ряд магических действий: замазывала очаг глиной, чтобы "замазать рот и глаза волкам”. После этих праздников до весны запрещалась производить любые работы, связанные с глиной.
Почитание волка у гагаузов сохранилось в архаической форме. Согласно древним верованиям гагаузов волк не подлежит истреблению. Культ волка у гагаузов проявляется в почтительном отношении к волку, что указывало на широкое значение волка в жизни народа. В гагаузских волшебных сказках сохранились следы былого почитания волка, имеющего "небесное” происхождение (он также является как бы "заместителем” бога на земле), которого нельзя убивать. Кроме того, волк обладает способностью перевоплощаться, вещать, помогает людям, а также наказывает тех, кто не соблюдает древних обычаев.
Еще в 60-х годах ХХ века у гагаузов имел место обычай клясться именем волка: "сanavar ursun” (пусть меня покарает волк, если обманываю). "Эта клятва признавалась более убедительной, чем обычное "честное слово” или традиционная клятва именем Бога”. За ложную клятву грозило наказание от волка, чей образ позднее вобрал в себя некоторые функции божества. (У бурят существовал обычай клятвы на сухожилии волка.) "Гагаузы верили, что волку известны все их мысли и намерения. Женщины переходили на шепот, как только речь заходила о волке”. В этом случае образ волка выступает как главный судья или божество, в руках которого находятся невидимые рычаги для поддержания миропорядка и справедливости среди соплеменников.
У гагаузов, как и у других тюркских народов, существовало табу на употребление слова "курт”, обозначающее древнее название волка. Для этого использовали различные слова-заменители: "canavar”, "yabanı”, "bozkumi”, "bozbei”, "kuyruklu”. A основе этого запрета лежит идея неразрывности имени и предмета, то есть "произнесение имени волка приглашает его явиться”. Возникновение данного поверья связывается учеными с периодом, когда народы занимались преимущественно скотоводством. К этому же разряду относится и сохранившийся у гагаузов обычай клясться именем волка.
Культ волка в той или иной форме присущ всем народам Европы. Вопрос заключается только в том, в какой форме и в какой степени он проявляется в воззрениях, обрядах и фольклоре того или иного народа. В основе культа волка многих европейских народов (греков, итальянцев) лежит суеверный страх к волку. Почитание волка, как опасного хищника было известно у народов Балкано-Дунайского региона, у которых обрядность, связанная с "волчьими праздниками” схожа с гагаузской: у болгар "вълчи празници”, у румын "filipii”, у сербов и черногорцев. Почтительное отношение к волку сохранилось у белорусов и латышей.
Немаловажным является тот факт, что, у гагаузов волкам покровительствует сам Бог, и он же распределяет для них пищу, что зафиксировано в народном фольклоре. Этот момент указывает на положение волка в воззрениях гагаузов и на систему субординации между Богом и волком, волком и людьми. У других европейских народов, в отличие от гагаузов, роль координатора взаимоотношений между волком-хищником и человеком отводилась либо св. Юрию / Георгию у славян, либо св. Николаю или св. Петру у румын.
Образ волка в представлении гагаузов, как и других тюркских народов, а также народов Северного Кавказа, связывался с добрым началом; волк являлся символом доброго предзнаменования. В отличие от славянских оседлых народов, у гагаузов встреча с зайцем считалась недобрым предзнаменованием, и посев старались отложить на следующий день. И напротив, если по пути встречался волк, то это обозначало удачу. Воззрения на волка как символ доброго предзнаменования четко отражается в земледельческой обрядности гагаузов.
В годичном цикле гагаузской календарной обрядности можно выделить еще несколько праздников, которые по содержанию, точнее по своим запретам, могут быть отнесены к "волчьим праздникам”. Это непосредственно "волчьи праздники” отмечаемые с 11 по 17 ноября; день хромого волка – 21 ноября (праздник Введения в храм Господний); день св. Трифона, св. Семена, Сретенье; Хедерлез, "распус” (второй день праздника Хедерлез) – 24 апреля / 7 мая; Спиридон (Скырдон) также отмечали с целью предохранить людей и домашних животных от нападения волков.
Анализ гагаузских верований, обычаев и обрядов, связанных с культом волка (запрет убивать это животное, табу на употребление слова волк, пищевое табу, клятва именем волка, соблюдение определенного количества дней в честь волка, наделение волка сверхестественными качествами), позволяет говорить о том, что они являются далекими отголосками тотемистических воззрений, что свидетельствует о том, что культ волка у гагаузов имеет древние корни и тесно связан с хозяйственной деятельностью их предков (скотоводством).
Культ волка, в основе которого лежат тотемистические воззрения, был широко распространен у тюркских племен и у монголов. Однако существуют и некоторые отличия культа волка у гагаузов от других тюркских народов. Наряду с элементами почитания волка как существа, имеющего "небесное” происхождение (волк-покровитель), у гагаузов в то же время нет никаких мифов и легенд, в которых бы волк выступал в качестве их далекого предка, т. е. нет одного из главных элементов тотемизма (указание на генетическое родство), в отличие от других тюркских народов, у которых широко распространены тотемистические представления о волке, как о прародителе.
У многих тюркских народов, а также у некоторых кавказских народов, из тотемистических представлений о волке-прародителе развились самые различные волчьи обереги-амулеты (например, из зубов волка), которые носили взрослые, дети; их подвешивали на шею домашних животных во время эпидемий. Различные части тела волка (жилы, половой орган, шкура) использовались у тюркских народов в народной медицине и в черной магии.
В целом следует отметить, что образ волка у гагаузов довольно противоречивый, что объясняется условиями их хозяйственной деятельности – постоянной угрозой нападения волков на скот. Древний запрет на уничтожение волков иногда нарушали, о чем свидетельствует народное предание о праздновании дня в честь "хромого” волка, которого убил человек, чтобы спасти свою жизнь.
День в честь хромого волка отмечали в праздник "Введения в храм Богородицы” (21 ноября/4 декабря), который в народе называется "topal canavar günü” (день "хромого волка”). Этот день отмечался особо, вероятно, потому, чтобы искупить вину (нарушение запрета) одного из своих соплеменников, убившего волка. Согласно гагаузским преданиям, этот волк считается более опасным, чем другие волки. В день "хромого волка” приготовляли лепешку на дрожжах (с. Бешалма), которую смазывали медом (ballı pita). Ею рано утром угощали детей и соседей.
Соблюдение дня в честь "хромого” волка, который включал в себя приготовление жертвенной лепешки, можно рассматривать, как реликт древних жертвоприношений волку. Можно предположить, что данный обычай является одной из позднейших форм "обряда очищения” ("извинения” перед волками). Обычай устраивать охоты на волков с целью истребления опасных хищников, а также возникновение различных сатирических сказок с образом волка, относятся к более позднему времени.
Анализируя обрядность "волчьих праздников” у народов Балкано-Карпатского региона следует отметить, что культ волка у гагаузов приобрел некоторые общие черты, свойственные народам этого региона. Обрядность "волчьих праздников”, а также даты их празднования во многом совпадают у болгар, народов Югославии, румын, молдован с гагаузской обрядностью. В то же время, по мнению русского этнографа М. Губогло, цикл "волчьих праздников” у гагаузов "…хронологически гораздо шире, чем у окружающего болгарского населения, и имеет более широкую тематику обрядовых действий”. Таким образом, культ волка у гагаузов "был рожден спецификой кочевой жизни” Исследования, проведенные тем же автором показали, что "многие элементы таких обрядов (у гагаузов, связанных с культом волка — Е. К.) совпадают с аналогичными явлениями у средневековых куман, описанными в русских летописях и в византийских хрониках.
С другой стороны, наличие культа волка у гагаузов объединяет их с другими тюркскими народами, для которых также характерен культ волка. Однако на основании элементов, сохранившихся у гагаузов, мы не можем говорить о тождественности культа волка у гагаузов и у других тюркских народов, поскольку у гагаузов отсутствует (предание) главное звено тотемистических представлений о волке, как о прародителе.
Форма культа волка, сохранившаяся у гагаузов, позволяет говорить о том, что корни данного культа уходят в далекое прошлое и связаны с ролью скотоводческого хозяйства у предков гагаузов. Использование образа волка, как символа доброго предзнаменования, в земледельческой обрядности, свидетельствует о перенесении этого образа бывшими скотоводами в область земледелия в результате перехода их к оседлости.
На основании вышеизложенных сведений о культе волка у гагаузов видно, что сфера влияния волка у других тюркских народов, у которых волк выступал также в образе предка-покровителя, гораздо шире, нежели это мы видим в гагаузской народной обрядности и фольклоре. Тем не менее, даже в той форме, в какой у гагаузов сохранились воззрения и обряды, связанные с культом волка, можно говорить о пережитках, являющихся одной из сторон тотемизма. При наличии большинства элементов, составляющих основу тотемистических воззрений, можно предположить, что предание о волке-прародителе было забыто.
Как произносится слово волк на разных языках( включая древние)
English wolf
Italian lupo
Spanish lobo
French loup ; loup gris
German Wolf
Russian волк
Arabic ذئب
Chinese 狼
Afrikaans wolf
Albanian ujk
Asturian llobu
Basque otso
Bengali; Bangla েনকেড় বাঘ
Brazilian Portuguese lobo
Bresciano luf
Breton bleiz
Calabrese lupu
Catalan llop
Cornish blýth
Corsican lupu
Croatian vuk
Czech vlk
Danish ulv
Dutch wolf
Esperanto lupo
Estonian hunt
Faeroese úlvur
Finnish susi
Flemish wolf
Frisian wolf
Furlan lôf
Galician lobo
Greek λύκος
Guarani yaguaru
Gujarati ભેડીયો
Hebrew זאב
Hindi भेड़िया
Hungarian farkas
Icelandic úlfur
Indonesian serigala
Irish mac tíre
Japanese 狼
Korean 늑대
Kurdish Kurmanji gor
Kurdish Sorani گورک ; گورگ
Latin lupus ; Canis lupus
Latvian vilks
Leonese llobu
Lithuanian vilkas
Lombardo Occidentale luff
Malagasy fosa
Manx moddee-oaldey
Maori wuruhi
Marathi लांडगा
Maasai loiibor kidong'o
Mokshan verjgaz
Nissart loup
Norwegian ulv
Occitan lop
Old Greek λυκος
Papiamentu wòlf
Persian گرگ ; حريص
Piemontese luv
Polish wilk
Portuguese lobo
Punjabi ਭੋਡ਼ੀਆ
Quechua atuc
Romagnolo lòv
Romanian lup
Saami gumpe ; návdi
Sanskrit वृकः
Sardinian Campidanesu luppu
Sicilian lupu
Slovenian volk
Somali uubato ; halyey ; yey
Swahili mbwa mwitu
Swedish varg ; ulv
Thai หมาป่า
Turkish kurt
Turkmen гурт
Ukrainian вовк
Valencian llop
Venetian lovo
Vietnamese chó săn sói
Wallon leu
Welsh blaidd
Zeneize lô ; luvo
монг. - чоно
цыганск. - рув
хорватск. - vuk
болг. - вълк
уйгурск. - böre
готск. - wulfs
сербск. - kurjak, vuk
иврит(произношение) - ze'ev
японск. - おおかみ(Hiragana), オオカミ(Katakana) - ookami
др.-англ. - mearcweard
кельтский(шотландцев) - madadh-allaidh
кельтский(ирландцев) - faolchu
Eskimo - oo koo' a
Espanja - lopo
Esperanto - lupo
Etruski - oltas
Gaeli eli skotti - faol/mactire
Gaulish - succellus
Авторы: Е. Громова, А. Илимбетова, Александр Морган, Квинликова Елизавета Николаевна